Финно-Питерские пейзажики.
Туман и волны - темы Финского залива,
Урчит в желудке банка пойла новгородского разлива:
Говно,
Хотя считаю, что французы тоже
Пьют не вино,
А жалкое подобие того,
Что делали в Элладе или при Бурбонах
И так и хочется сказать: "Иди ты на х…"
…холмы, поля
Родной России,
Где уж давно не сеют ячменя,
Или чего другого, чтобы кушать в зиму,
И вместо тучных стад, пасущихся на ниве,
Лениво льнёт листвою к солнцу конопля…
Рожденному для пасторальной жизни здесь не место,
По праздникам тут мокро, сыро...
Когда же нет их,
То вообще противно!
*
Песчаный берег с каменистыми грядами
Вначале кажется таким же как везде,
Где море заболочено седыми
И низкими, как мачты кораблей,
А может, еще ниже, облаками,
И непрестанным бегом хочет избежать цепей,
Вгрызаясь в отмели усталыми зубами,
Но постепенно понимает, что Борей
Накинув петли, завязав узлами
Отброшенных на берег якорей,
Даёт покой, идущий месяцами.
Тогда приходят мысли, глядя на метель,
Что это? Вроде… нет. Нева ли,
Или отброшена рука уснувшего почти
Мертвецким сном уж очень пожилого моря,
Закутавшегося в ледяное одеяло на перине,
Раскинутой меж Гданьском и Стокгольмом,
И вьёт пурга как будто бы волну,
Играя светом фонаря на седине,
И я сижу в пол оборот к окну
Вдыхая мёрзлый воздух, будто воду в глубине.
*
Когда яд ночных огней проникает в вены холодом фар,
Когда стены домов залезают под кожу отражением в водной ряби,
Только ветер один овевает лицо, раздвигая дождя струи,
Лежащие по обочинам, будто ряды нар,
Вылезая из дома, я жертвую ему своё тепло,
Отдавая по крохам ему, залезающему под пальто.
В поиске чужого тепла, и хотя бы капли того добра,
Которое согласен отдать - благо рука щедра.
Жизнь по каплям сочится из дырявого сапога,
Пока не почувствуешь, как за пальцы схватила Её рука.
И костяшками стукаясь об асфальт,
Встала где-то в районе левого плеча.
Начинаешь бояться, что теперь не пройдёт то сальто,
Когда поребрика лишь коснувшись ногой,
Слышишь только визг тормозов за спиной,
И громкий мат, тонущий в обломках ключа
Зажигания, а потом пространство сужается до ширины капюшона,
Сомкнутого внизу пуговицей воротника,
И видимость ограничивается собственным носом,
И огнями, тонущими в дымке парка.
Проходя мимо черной дыры подворотни
Слышно как хлопает рваным боком
Застрявший в куче мусора пакет,
Будто птица крылом…
Пытаясь, зацепившись за вонь парадной, выкарабкаться и
Улететь… Но ведь птиц здесь давно нет,
Да и были ли? Нет, постойте,
Вспоминаю из детства забытый миг:
Приближаюсь к распахнутому настежь окну,
Отзываясь на раздавшийся с речки крик,
Вижу в небе сливающуюся с синевой белизну,
Черной галочкой отображаемую на бумаге,
Чайку, взмывшую к самому потолку,
Недоступную ангелу, кораблю или флагу,
Как давно это было.
Перья чаек на мордах голодных кошек
Разнеслись по пустым дворам,
Когда те убегали от тех дорожек,
По которым ходили собаки искать провиант,
В общем, еды оказалось им мало…
Их глаза доставались вранам.
*
Проекция безмолвия ночей -
Ряд фонарей на темной стороне,
И дымка из проточных дней,
С дорожкой света на воде…
И линии прямее спин мостов.
Проулок с кубометрами домов
Туманом омывается с подвала
До верхнего окна, и покрывала
Из крыши - голубиной пагоды восточной
И западной соборной строчкой
Врезается во мглу игла,
И рея разрезает мачты корабля
Сильнее чем Литейка режет Невский;
И глаз разбуженный порханьем занавески
С раскрытого окна, со снежными буграми
Спорхнет застывшей чайки серо-перьевое…
Роптание далекого прибоя… моря…
С величием бурунными валами,
Разбитых скал, истерзанных годами…
Электролампа с нитью из вольфрама…
Не прикурить… Хе-х. Куча хлама.
*
Ночь плещется за окном,
Будто море в границах базальтовых скал.
Боль льстится к сердцу
С силой судорожного спазма;
Что еще реформировать в мировом
Пространстве хронического маразма.
Поэты, вроде меня, Будды - обычные проповедники…
Дьявол и тот впадает в разлад:
Вместо катаклизмов и оргий устраивать променад
Аукционов, аншлагов спортивных феерий.
Что еще, кроме некоего тепла
Тела, мысли, горячего чая,
Обсуждения мировых проблем… Печаля
Стоном далеких сирен
И танцполов в неоновом освещенье,
Окропляя святостью за доллары гарем,
Продавая дхарму по интернету,
Зло оставляет нас, как мясо покидает котлету,
Замещаясь безразличным соевым светом.
*
Дай Бог мне не скакать по строфам,
По мыслям, как в прокуренной пивной.
Как "Жигулям" по старой мостовой,
И провести прямую от Невы до койки
К тому же жутко ломит стоптанные ноги...
Когда рассвет ночные лампы погасил,
Мы были где-то возле Плана, грубо забубнил
На барже "Волга-что-то" капитан, в тревоге,
Метались чайки... Долог путь домой.
Вот Троицкий, а вскоре и Дворцовый,
Вдоль Мойки, мимо Спаса... За Невой,
Светает. Ярче будень новый...
*
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессонница, тугие паруса,
Спешу закрыть скорей глаза,
Отдав всю силу человека,
Игре свободной Альфа-волн,
И на растрепанной постели,
Попробовать увидеть сон...
Но нет, случилось, налетели,
Десятка два рифмованных слогов,
Мне импонирует бессмысленность трудов,
Пустая трата сил на бурные моменты,
Ну, этого, ну, как же... Вдохновенья...
И, в общем-то, похабный результат,
Зато все окупает во сто крат,
Баюкание самоутвержденья,
Мечты, желанья, золотые позументы,
Весь блеск ничтожной мишуры,
Происходящей в нас из жадности природной,
И больше ничего... Что делать мне?
Спалить мосты!
*
Сижу... Прошелся ночью вдоль Невы...
Мосты, перила, сфинксы, львы...
Домов старинных абрис темный,
В разрывах туч балет белесо-лунный
Коротких северных ночей,
Трубы Авроры, и печей...
Антенн над крышами домов,
И хоровод июньских вод...
Все что описано не мною,
В стихах и в прозе - Пушкин, Блок,
Бальмонт и Мандельштам,
И Саша Черный... Ахматова прибавила к строкам...
Вернемся ж к городу... Чего сказать мне вам?
Ну... корабли! И гам пугливых чаек
Вспрыгнув над гранитом...
И волны проходящих мимо барж. Гадать
Не надо - не из Амстердама,
Из Вологды притянуты магнитом
Закатом северным, лепечущим устало
Про фонари на том конце земли,
Про фьорды, и еловые леса...
И Парфенона южная краса...
*
Что ж... за перо взялся, смущая теней память,
Уже изрыты строками прибрежные плиты...
Да чтобы было вам чем снять бессонницы усталость
И чтоб приснились вам Гомеровы строфы...
Тугие паруса и волны белопенно
Взрывающие борт дорических трирем...
И по Милльонной улице крадущихся гоплитов...
И крики, брань, брусчатка уж полита
Досыта кровью... Нищие года...
Измена - гамма черно-белых тем,
Меж сгустков и из рассыпавшихся тел -
Троянский конь забыт не навсегда...
Еще подымут гладиус закованные в брони
Из льна и с шапкой конских влас к затылку прикрепленных
И копны рыжих лбов, под медными шлемами;
Натянутые жилы, острый глаз и речь волнами...
*
Когда-нибудь... Когда-нибудь... Конечно...
Наверное, и может как-нибудь...
И время... Его нет! Предвечно.
И я, взмахнув мечем, разрезал грудь
Кривому византийцу; дальше - больше...
Что помню - только пена на воде